Неточные совпадения
Она села к письменному столу, но, вместо того чтобы писать, сложив руки
на стол,
положила на них
голову и заплакала, всхлипывая и колеблясь всей
грудью, как плачут дети.
Дома, едва он успел раздеться, вбежала Дуняша и, обняв за шею, молча ткнулась лицом в
грудь его, — он пошатнулся,
положил руку
на голову,
на плечо ей, пытаясь осторожно оттолкнуть, и, усмехаясь, подумал...
Клим приподнял
голову ее,
положил себе
на грудь и крепко прижал рукою. Ему не хотелось видеть ее глаза, было неловко, стесняло сознание вины пред этим странно горячим телом. Она лежала
на боку, маленькие, жидкие
груди ее некрасиво свешивались обе в одну сторону.
— А это прошлое? — шептала она опять,
кладя ему
голову на грудь, как матери.
— А вот этого я и не хочу, — отвечала она, — очень мне весело, что вы придете при нем — я хочу видеть вас одного: хоть
на час будьте мой — весь мой… чтоб никому ничего не досталось! И я хочу быть — вся ваша… вся! — страстно шепнула она,
кладя голову ему
на грудь. — Я ждала этого, видела вас во сне, бредила вами, не знала, как заманить. Случай помог мне — вы мой, мой, мой! — говорила она, охватывая его руками за шею и целуя воздух.
Она прижала его
голову к своей
груди, крепко поцеловала ее и
положила на нее руку.
Каждый из них — человек отважный, не колеблющийся, не отступающий, умеющий взяться за дело, и если возьмется, то уже крепко хватающийся за него, так что оно не выскользнет из рук: это одна сторона их свойств: с другой стороны, каждый из них человек безукоризненной честности, такой, что даже и не приходит в
голову вопрос: «можно ли положиться
на этого человека во всем безусловно?» Это ясно, как то, что он дышит
грудью; пока дышит эта
грудь, она горяча и неизменна, — смело
кладите на нее свою
голову,
на ней можно отдохнуть.
Сделалось смятение. Люди бросились в комнату старого барина. Он лежал в креслах,
на которые перенес его Владимир; правая рука его висела до полу,
голова опущена была
на грудь, не было уж и признака жизни в сем теле, еще не охладелом, но уже обезображенном кончиною. Егоровна взвыла, слуги окружили труп, оставленный
на их попечение, вымыли его, одели в мундир, сшитый еще в 1797 году, и
положили на тот самый стол, за которым столько лет они служили своему господину.
Эти слова, страстные и повелительные, действовали
на Гладышева как гипноз. Он повиновался ей и лег
на спину,
положив руки под
голову. Она приподнялась немного, облокотилась и,
положив голову на согнутую руку, молча, в слабом полусвете, разглядывала его тело, такое белое, крепкое, мускулистое, с высокой и широкой грудной клеткой, с стройными ребрами, с узким тазом и с мощными выпуклыми ляжками. Темный загар лица и верхней половины шеи резкой чертой отделялся от белизны плеч и
груди.
И она обвилась вокруг него,
положила руки
на шею, а
голову прижала к его
груди. Так они помолчали несколько секунд.
Люба спала
на спине, протянув одну
голую руку вдоль тела, а другую
положив на грудь.
Ведь ты только мешаешь ей и тревожишь ее, а пособить не можешь…» Но с гневом встречала такие речи моя мать и отвечала, что покуда искра жизни тлеется во мне, она не перестанет делать все что может для моего спасенья, — и снова
клала меня, бесчувственного, в крепительную ванну, вливала в рот рейнвейну или бульону, целые часы растирала мне
грудь и спину
голыми руками, а если и это не помогало, то наполняла легкие мои своим дыханьем — и я, после глубокого вздоха, начинал дышать сильнее, как будто просыпался к жизни, получал сознание, начинал принимать пищу и говорить, и даже поправлялся
на некоторое время.
Я очнулся или очувствовался уже
на коленях матери, которая сидела
на канапе,
положив мою
голову на свою
грудь.
Катишь почти знала, что она не хороша собой, но она
полагала, что у нее бюст был очень хорош, и потому она любила
на себя смотреть во весь рост… перед этим трюмо теперь она сняла с себя все платье и, оставшись в одном только белье и корсете, стала примеривать себе
на голову цветы, и при этом так и этак поводила
головой, делала глазки, улыбалась, зачем-то поднимала руками
грудь свою вверх; затем вдруг вытянулась, как солдат, и, ударив себя по лядвее рукою, начала маршировать перед зеркалом и даже приговаривала при этом: «Раз, два, раз, два!» Вообще в ней были некоторые солдатские наклонности.
Клеопатра Петровна притянула его
голову и,
положив ее к себе
на грудь, начала его целовать в лоб, в лицо Павел чувствовал при этом, что слезы падали из глаз ее.
Мать, обняв Ивана,
положила его
голову себе
на грудь, парень вдруг весь отяжелел и замолчал. Замирая от страха, она исподлобья смотрела по сторонам, ей казалось, что вот откуда-нибудь из-за угла выбегут полицейские, увидят завязанную
голову Ивана, схватят его и убьют.
Если тебя изнасиловал какой-нибудь негодяй, — господи, что не возможно в нашей современной жизни! — я взял бы тебя,
положил твою
голову себе
на грудь, вот как я делаю сейчас, и сказал бы: «Милое мое, обиженное, бедное дитя, вот я жалею тебя как муж, как брат, как единственный друг и смываю с твоего сердца позор моим поцелуем».
Он
положил ей
на обнаженную
грудь горячую, воспаленную
голову и лепетал, как в забытьи...
Положит меня, бывало,
на колени к себе, ищет ловкими пальцами в
голове, говорит, говорит, — а я прижмусь ко
груди, слушаю — сердце её бьётся, молчу, не дышу, замер, и — самое это счастливое время около матери, в руках у ней вплоть её телу, ты свою мать помнишь?
Рагим лежит
грудью на песке,
головой к морю, и вдумчиво смотрит в мутную даль, опершись локтями и
положив голову на ладони. Мохнатая баранья шапка съехала ему
на затылок, с моря веет свежестью в его высокий лоб, весь в мелких морщинах. Он философствует, не справляясь, слушаю ли я его, точно он говорит с морем...
Уже час постукивала она вальком, когда услышала за спиною чьи-то приближающиеся шаги. Нимало не сомневаясь, что шаги эти принадлежали тетушке Анне, которая спешила, вероятно, сообщить о крайней необходимости дать как можно скорее
груди ребенку (заботливость старушки в деле кормления кого бы то ни было составляла, как известно, одно из самых главных свойств ее нрава), Дуня поспешила
положить на камень белье и валек и подняла
голову. Перед ней стоял Захар.
Елена Андреевна(не видя Войницкого). Пощадите… оставьте меня… (
Кладет Астрову
голову на грудь.) Нет! (Хочет уйти.)
Соня. О чем? (
Кладет ей
голову на грудь.)
Илья охватил у колена огромную ногу кузнеца и крепко прижался к ней
грудью. Должно быть, Савёл ощутил трепет маленького сердца, задыхавшегося от его ласки: он
положил на голову Ильи тяжёлую руку, помолчал немножко и густо молвил...
—
Положи, говорю, нож! — тише сказал хозяин. Илья
положил нож
на прилавок, громко всхлипнул и снова сел
на пол.
Голова у него кружилась, болела, ухо саднило, он задыхался от тяжести в
груди. Она затрудняла биение сердца, медленно поднималась к горлу и мешала говорить. Голос хозяина донёсся до него откуда-то издали...
Она жадно вглядывалась в его лицо, чтобы покрепче запечатлеть в памяти дорогие черты, потом грациозно обвила его шею руками и
положила голову ему
на грудь.
Я помню, что несколько раз вздрагивал во сне и начинал рыдать, но мать обнимала меня,
клала мою
голову к себе
на грудь, и я снова засыпал.
Анфиса(
кладет ей
голову на грудь). Родная моя, золотая моя, я тружусь, я работаю… Слаба стану, все скажут: пошла! А куда я пойду? Куда? Восемьдесят лет. Восемьдесят второй год…
Лаевский, утомленный пикником, ненавистью фон Корена и своими мыслями, пошел к Надежде Федоровне навстречу, и когда она, веселая, радостная, чувствуя себя легкой, как перышко, запыхавшись и хохоча, схватила его за обе руки и
положила ему
голову на грудь, он сделал шаг назад и сказал сурово...
Маня тихо подала обе свои прозрачные ручки мужу,
положила ему
на грудь свою
голову и прошептала...
Нина
кладет ему
голову на грудь и сдержанно рыдает.
Маша. Я страдаю. Никто, никто не знает моих страданий! (
Кладет ему
голову на грудь, тихо.) Я люблю Константина.
Волнение бедняжки было так сильно, что она не докончила,
положила свою
голову мне
на плечо, потом
на грудь, и горько заплакала.
Она подошла к окну, отворила его, выставила
голову и
грудь и, подпершись руками, а локти
положив на косяк окна, пробыла так минуты три, не оборачиваясь ко мне и не слушая того, что я ей говорил.
Он видел, что люди встают и отходят от него, пожимая плечами и кидая
на него презрительные взгляды, и вот уже нет никого, а только один «косоротый» лег
грудью на стол и,
положив на руки
голову, крепко опит, посвистывая носом.
— Дымов! — вскрикнула Ольга Ивановна и вспыхнула от радости. — Дымов! — повторила она,
кладя ему
на грудь голову и обе руки. — Это ты! Отчего ты так долго не приезжал? Отчего? Отчего?
Он помолчал, потом спустился с ларя, лег,
положил горячую
голову на грудь ко мне и заговорил тихонько, как сквозь сон...
Сверкнула молния, озарив полнеба, и при блеске её Ипполит увидал, что Варенька с восклицанием восторга взмахнула руками и стоит, откинувшись назад, точно подставляя свою
грудь молниям. Он схватил её сзади за талию и, почти
положив свою
голову на плечо ей, спросил её, задыхаясь...
Ивана Иваныча я застал дома. Он закашлялся от смеха,
положил мне
на грудь голову и сказал то, что всегда говорит при встрече со мной...
С фамильярностью человека, который сам смеется над своею толщиною, он взял меня обеими руками за талию и
положил мне
на грудь свою мягкую большую
голову с волосами, зачесанными
на лоб по-хохлацки, и залился тонким, старческим смехом.
Они оба начали злиться и взвизгивать — но тут неслышно явилась Паша, сунула в дверь руку с зажженной лампой, — Четыхер принял лампу, поднял ее над
головой и осветил поочередно Бурмистрова
на постели, с прижатыми к
груди руками и встрепанной
головой, изломанное тело Симы
на полу, а около печи Артюшку. Он стоял,
положив ладони
на дуло ружья, и лицо его улыбалось кривой бессменной улыбкой.
И вдруг, охватив его шею руками,
положила на грудь ему
голову, шёпотом говоря...
Отец и сын не видели друг друга; по-разному тосковали, плакали и радовались их больные сердца, но было что-то в их чувстве, что сливало воедино сердца и уничтожало бездонную пропасть, которая отделяет человека от человека и делает его таким одиноким, несчастным и слабым. Отец несознаваемым движением
положил руку
на шею сына, и
голова последнего так же невольно прижалась к чахоточной
груди.
В один жаркий июльский день, под вечер, когда по улице гнали городское стадо и весь двор наполнился облаками пыли, вдруг кто-то постучал в калитку. Оленька пошла сама отворять и, как взглянула, так и обомлела: за воротами стоял ветеринар Смирнин, уже седой и в штатском платье. Ей вдруг вспомнилось все, она не удержалась, заплакала и
положила ему
голову на грудь, не сказавши ни одного слова, и в сильном волнении не заметила, как оба потом вошли в дом, как сели чай пить.
Грекова. Я, знаете ли, в суд подала… (
Кладет ей
на грудь голову.) Пошлите за ним, Анна Петровна! Пусть он придет!
Грекова. Да… (
Кладет голову ему
на грудь.) Да…
Я сделаю из тебя работника! Мы будем людьми, Мишель! Мы будем есть свой хлеб, мы будем проливать пот, натирать мозоли… (
Кладет голову ему
на грудь.) Я буду работать…
Анна Петровна (подходит к нему). Ты меня любишь, уважаешь, для чего же ты, беспокойная душа, торгуешься со мной, говоришь мне эти мерзости? Для чего эти «если»? Я люблю… Я сказала тебе, и сам ты знаешь, что я тебя люблю… Что же тебе еще? Покоя мне… (
Кладет голову ему
на грудь.) Покоя… Пойми же наконец, Платонов! Я отдохнуть хочу… Забыться, и больше мне ничего не нужно… Ты не знаешь… Ты не знаешь, как тяжела для меня жизнь, а я… жить хочу!
«Зарядите-ка нашу пушку картечью, — а у нас, сэр, одна маленькая каронадка была, — да скажите ребятам, чтобы
на всякий случай зарядили ружья да приготовили топоры, Дженкинс!» Дженкинс махнул
головой и ушел делать распоряжения, а я пошел в каюту и
на всякий случай спрятал
на грудь корабельные бумаги,
положил в карман деньги и зарядил оба револьвера…
Глафира
положила руку
на грудь и покачала
головой.